Эндрю Синкинсон: «Если судья не танцевал, откуда он знает, что судить?»

― Вы закончили танцевальную карьеру восемь лет назад, и с тех пор огромное количество танцоров знают Вас как преподавателя. Когда приходит ощущение самого себя Учителем танцев ― сразу по окончании конкурсного танцевания или через несколько лет? Или еще во время участия в соревнованиях, так как опыт тренерской работы накапливается параллельно? 

― Понимаете, тренером не станешь сразу после окончания танцевальной карьеры, это длительный процесс. В Англии он начинается, когда перестаешь заниматься любительскими танцами, и начинаешь танцевать профессионально. У тебя есть возможность и соревноваться, и танцевать в шоу, и преподавать. Я бы не стал называть себя тренером, я ― учитель танцев. Это похожие термины , но не одно и то же. Учителя балета вы назовете тренером или учителем? Термин «тренер» больше употребляется в России, в Англии мы говорим «учитель танцев».

― Расскажите о Ваших учениках ― кто они? В каких странах Вы работаете чаще?

― Я бы сказал, что мне везет. Мои студенты ― очень разные, но все они очень хотят научиться танцевать. Меня приглашают преподавать по всему миру, но чаще всего я преподаю в России, так как моя жена из этой страны. Кроме России, я часто бываю в Японии и Америке. И конечно, я преподаю в Великобритании, в Лондоне, где я живу.

― Влияют ли методы преподавания, с помощью которых учили танцевать Вас, на методы, которыми теперь пользуетесь Вы как учитель? Или у Вас сложилась собственная система обучения?

― Конечно же, я использую то, чему учили меня! Люди, которые меня учили, были лучшими в своем деле. Могу назвать несколько имен ― Билл и Бобби Ирвин, Ричард и Джанет Глив, Бенни Толмайер, Энтони Херли. Они были величайшими чемпионами прошлого. Я многому научился от своих учителей, и здесь всё взаимосвязано: то, как учили меня, влияет на то, как я танцую, а на то, как я преподаю, влияет то, как я сам танцую.

На мои методы преподавания повлияли мои учителя, также как и на мое собственное танцевание. Но к ним я добавлял что-то свое, так же, как на мой танец влияли мои соперники на соревновании. Я наблюдаю за ними: они могут делать то, чего не делаю я, я сравниваю, изучаю и стараюсь что-то улучшать, использовать некоторые их идеи.

― За восемь лет, в течение которые Вы не принимаете участия в соревнованиях, изменилось ли что-то в бальных танцах, на Ваш взгляд?

― Я бы сказал, да. На мой взгляд, танцы стали более спортивными. Больше внимания уделяется соблюдению дистанции, скорости и энергетике, становится меньше музыкальности, красивых движений. Сегодня впечатляют вещи, которые не так впечатляли вчера. 

― В свете этого, что, по Вашим наблюдениям, сегодня наиболее трудно дается вашим ученикам ― техничное исполнение каких-то фигур или «история в танце», демонстрация взаимоотношений партнеров?

― Все фигуры сложные, нельзя сказать, что одна вызывает больше или меньше сложностей. Но во времена моего поколения большое значение уделяли совершенствованию фигур, что очень непросто. Сегодня большинство танцоров не стараются усовершенствовать па, и детали, техника танца была выше в предыдущем поколении, чем в сегодняшнем. Дело не в сложности фигур, дело в отношении к их выполнению. Я бы сказал, что именно отношение пар к выполнению фигур сколько-то лет назад было на высшем уровне. Вот это сложно.

― У каждого учителя своя манера преподавания и, конечно же, свой набор личностных качеств. Кого-то ученики называют требовательным, кого-то ― педантичным, кого-то ― умеющим легко дать материал. Как бы Вы сами себя охарактеризовали как учителя в нескольких эпитетах?

― Многое зависит от учеников. Я стараюсь понять, чего именно они хотят, и приспособиться к ним. Если они относятся к танцам не очень серьезно, то и я не очень серьезен с ними. Если они выполняют все тщательно, я достаточно строг с ними. В большинстве случаев я довольно строгий, жесткий, педантичный. Но иногда я просто знаю, что для ученика все это не всерьез. Боятся ли меня ученики? Иногда я их боюсь! Думаю, не боятся. Со временем отношения становятся мягче, возникает взаимопонимание и близость сотрудничества. Когда я начинал разговор с Вами, я боялся Вас, теперь уже нет. Так и в танцах: с каждым днем взаимоотношения становятся глубже, стабильнее.

― Что на уроке может вывести Вас из себя?

― Мне хочется серьезного отношение к урокам. Меня разочаровывает его отсутствие. При этом мне не важно, кто мои ученики, ― дети или профессионалы. Уровень не имеет значения.

― Случалось ли, что Вы отказывались обучать пару?

― Только один или два раза, но я не хочу об этом говорить, там были личные причины. Обычно же я готов учить, если со стороны учеников есть вера и доверие к учителю. Иногда я чувствую, что некоторые пары не доверяют мне ― значит, что это не мои студенты. Я не уникален в своем требовании: оно необходимо каждому учителю.

― Вы выпускали обучающее видео. Планируете ли Вы еще записывать диски с видео-уроками?

― У меня было три серии таких дисков, вышедших в Японии. Не уверен, что буду делать это и в будущем.

― В качестве судьи Вас приглашают на турниры всех танцевальных организаций?

― Я хотел бы судить турниры всех организаций, но на сегодняшний день есть ограничение ― у меня нет лицензии IDSF. Сейчас меня пригласили судить в открытом турнире. Я не стремлюсь судить в какой-то конкретной организации. Главные соревнования проходят каждый год, я судействую там не каждый год, так как профессионалов моего уровня достаточно много, а для самых крупных соревнований отбирают лучших чемпионов и учителей, но если меня приглашают ― я сужу. Но для меня не так важно, буду ли я судить еще. 

― Есть ли в организации турниров повторяющиеся минусы, которые Вы отмечаете, как судья?

― Я не хочу критиковать турниры какой-либо организации. Скажу только, что если бы я танцевал, мне бы хотелось, чтобы меня судили люди, которые сами до этого танцевали и имеют знания. Я хотел бы, чтобы меня судили люди, которые прошли через такой же тяжелый труд, через который прошел я как танцор. И через те жертвы, через которые прошел я, ― уроки, тренировки и соревнования. Потому что если они этого не делали, как они знают, что судить? Но это ― лично для меня, если бы я сейчас танцевал.

― За какие ошибки Вы можете лишить пару креста?

― За музыкальность. Я обращаю внимание на работу стопы, на направление, правильные линии, правильное расстояние между головами пары, а также на джентльменское отношение, то есть вежливое поведение на паркете.

― Что радует Вас в жизни, кроме любимой работы?

― В первую очередь, это прибавление в семье, наша дочь Софи, которая родилась в мае 2008 года. Кроме этого, я становлюсь старше, поэтому стараюсь заботиться о здоровье, заниматься каким-то спортом. Например, футболом. Но работа занимает времени больше, чем всё остальное.

― Многие из тех, кто связан с танцами, используют для работы интернет-сайты ― в качестве инструмента связи, рекламы, популяризации своего творчества, общения с поклонниками. Например, у Шарлотты Йоргенсен, с которой Вы достигли Ваших самых больших побед в бальных танцах, есть свой сайт. Вы не испытываете такой потребности?

― Я не заинтересован в этом. Размещать в интернете информацию о своей семье, о детях ― это не для меня, это личное. А для работы сайт мне, слава богу, необязателен: люди, которые хотят меня найти, находят и без интернета.

Елена Владимирова

Что осталось за кадром