Славик Крикливый и Анна Мельникова: «Спасибо за то, что люди верят в нас»

Слава, Анна, вы встали в пару в конце июня, а первое шоу в Японии танцевали в середине июля. Не было страшно от такой спешки, не боялись выйти совсем «сырыми»?

Слава: Да, у нас было очень быстрое, бурное начало. Не было времени думать, надо было выйти на паркет с чем-то и показать какой-то продукт. Но у нас не было выбора. Эти десять шоу в Японии у меня были запланированы еще с предыдущей партнершей, контракт был подписан за шесть месяцев до этого.

И эти обязательства переходят на новую партнершу?

Слава: Обязательства переходят на того, кого хотят организаторы. Они переложили их на меня, я должен был их выполнить. Но это и хорошо ― не было времени долго размусоливать, мечтать, надо было становиться и очень быстро делать. У нас была хорошая практика для того, чтобы станцеваться.

Анна: Мне было тяжело перестроиться: Блэкпул я оттанцевала еще с предыдущим партнером, а через месяц уже надо было танцевать шоу с новым. Это было трудно. В этом есть свои плюсы и свои минусы, потому что мы немного в панике все делали, и, может быть, какие-то моменты не предугадали. Но плюс, конечно, в том, что мы станцевались за эти десять шоу, чего мы не сделали бы, я думаю, если бы тренировались просто в зале. Мы себя уже немного вогнали в турнирный стресс ― с макияжем, костюмами, зрителями. Мы сами были в шоке, когда встали друг напротив друга перед первым шоу... Но оно получилось очень удачным, мы даже сами удивились. И остальные шоу тоже были удачными.

В целом вы довольны своим началом? Есть ощущение, что «получается»?

Слава: Что-то нравится, что-то не нравится. Чтобы пара станцевалась, нужен как минимум год, Поэтому есть, конечно, какие-то недоделки. Но это рабочий процесс. Работаем.

Анна: Но пока наши родственники считают, что наша шоу-программа более эффективна, чем турнирная. Мы согласны. И зрителей не обмануть, они тоже это говорят.

Слава: Такого, чтобы быть довольным всем, у меня не было ни разу. Даже сейчас, когда я пересматриваю свои лучшие выступления прошлых лет, в данный момент мне нравится. А в тот момент ничего особого я не ощущал, мне не казалось, что это суперклассно. Ну, может, раз или два максимум за всю мою карьеру. Всегда концентрируешься больше на том, что не доработано.

Анна: Ну, это кто как…

Слава: А потом в процессе своей карьеры пересматриваешь ― о, а это было, вообще-то, ничего!

А у вас по-другому, Аня?

Анна: Иногда по-другому. Смотришь ― и всё нравится, и как-то себя этим даже успокаиваешь, потому что ты думал, что все было хуже. Просто Слава иногда… как бы сказать, критично к себе относится. Я иногда проще на все смотрю.

Про Вас, Слава, действительно, говорят, что вы перфекционист, требуете совершенства во всем. Это правда?

Это не мешает?

Слава: Мешает. Хотя ― иногда мешает, а иногда помогает. Это можно расценивать и так, и так. Я именно так и расцениваю. Когда это захлестывает чересчур, я пытаюсь быть слишком идеальным и этим себя блокирую, завожу в какой-то стресс. А из-за стресса ничего хорошего не получается, в стрессе человек делает ошибки. А иногда это качество заставляет меня становиться лучше. То есть по-разному. Главное, чтобы не захлестывало, всё хорошо в правильном балансе. Когда нарушается баланс, любое достоинство становится недостатком.

С кем вы тренируетесь? И где?

Слава: Где придется. Потому что у нас несколько педагогов, они все в разных местах и все ездят, поэтому где получается, там и занимается. Одни из наших тренеров ― Кэролин Смит и Ричард Портер. Это тренеры Ани в течение последних лет, я раньше с ними не занимался. Моим тренером всегда был Эспен Салберг, Донни Бернс, Корки и Шерли Баллас, последнее время ― Виктор Никовский, Ханс Галке. Где наши педагоги, там и мы. Где придется! Для нас, русских и украинцев, это очень неудобно из-за виз: если европейцы взяли билет и полетели, нам еще надо думать успеем или не успеем. Вот перед Кубком Кремля мы каждые выходные где-то выступали ― в Южной Африке, на Бали, в Гонконге. Один паспорт в посольстве, с другим летаем. И на турнир в Англии, важнейшее соревнование осени, мы не попали, потому что не успели получить визу. А этот турнир важен для мирового рейтинга, и мы хотели впервые выйти на него, чтобы уже все увидели нашу пару. Но не получилось.

Нет потребности сократить число педагогов из-за расстояний, плотных расписаний?

Слава: Танцевание, как и любое искусство, очень разнопланово, и один человек не может сосредоточиться на всем. Столько нюансов и в технике всего тела, в музыкальности, и в ритме, и в динамике ― столько тематик, над которыми нужно работать! И разные педагоги концентрируются на чем-то конкретном. Мы идем за информацией, чтобы наше внимание обратили на те стороны, которые у нас проигрывают. Всегда есть один-два педагога, coach, которые являются основными, так как у нас есть больше возможности заниматься с ними регулярно. Coach должен видеть тебя часто, и другие педагоги не в состоянии это делать, потому что у всех свое очень плотное расписание, да и живут они далековато. Но такова жизнь профессионала ― из самолета в самолет.

Не хочется еще сменить такой график на более спокойный?

Слава: Хочется периодически иметь две недели дома. Больше ― для меня уже многовато, мне уже хочется в самолет. У нас каждые выходные выступление где-то, но, поскольку туда еще добраться надо, то получается, что мы в Москве день или два в неделю. В сентябре мы были в Москве одну ночь, потому что получалось, что мы прилетали, дома переупаковывали багаж и снова в аэропорт. Вот это очень сложно, это напрягает. Это сбивает ритм нормальных тренировок, нормального отдыха. Время в разные странах разное, питаться и высыпаться тоже нормально не получается. Уровень танцевания из-за этого падает, и потом приходится какое-то время тратить на его восстановление, вместо того, чтоб поддерживать его регулярно. Слишком много поездок. А не ездить ― тоже сложно, потому что деньги зарабатывать надо же как-то, надо на что-то существовать.

А преподавание? Вы берете новых учеников или предпочитаете вести несколько пар постоянно? Можно ли записаться к вам на занятие?

Слава: Да, работаем, и учеников берем, но здесь тоже все непросто из-за такого графика. Наши ученики часто не знают, дома ли мы. Они начинают звонить, когда мы за границей, а когда мы прилетаем, может оказаться, что никого нет. График меняется каждый день, и это очень неудобно. Но основной наш заработок все же выступления, и это правильно, так и должно быть у действующих профессиональных танцоров. Это наша тренировка, и нам выгоднее быть постоянно на паркете, если есть такая возможность.

То есть преподавание ― все же любимая работа, не только заработок толкает к ней?

Слава: Она любимая в пределах восьми―десяти часов в день. Когда она захлестывает за восемь уроков в день, уже не удовольствие. Но вообще это не только удовольствие и заработок. Когда ты учишь, ты копаешься в своих знаниях, чтобы донести информацию людям как можно более доступно. Ты ищешь разные пути, как это сделать, и тем самым учишь и себя, находишь что-то новое. Ты вдруг думаешь: «О, почему бы мне самому это не использовать? Я забыл об этом». То есть когда учишь, ты сам растешь и как тренер, и как танцор.

Где вы обычно преподаете?

Анна: Тоже по-разному, в зависимости от того, где тренируется сами.

Удачное партнерство ― краеугольный вопрос парных танцев. Нередко танцоры в период поиска партнера переживают массу негативных эмоций ― стресс, упадок сил, депрессию. Кто-то отчаивается и уходит из танцев. У вас обоих есть опыт нескольких партнерств. Как находить в себе силы искать новую пару, начинать сначала?

Слава: Найти партнершу очень сложно. В первую очередь сложно, чтобы физически подходили друг другу ― по строению тела, по росту, по физическим возможностям, по мобильности в теле. Но еще сложнее, чтобы психологическая энергетика совпадала, чтобы два человека могли работать в паре постоянно. Найти партнера сложно, а удержаться в паре еще сложнее. Над этим нужно работать. В семье после медового месяца тоже своего рода проблемы возникают, а мы проводим вместе двадцать четыре часа в сутки. Но мы счастливы, что мы вместе и в танцах, и в отношениях! Единственное, что мы с Аней выбрали, что мы не живем вместе постоянно. В поездках мы всегда рядом конечно, но дома в Москве у Ани есть своя квартира, у меня есть своя, по желанию мы можем оставаться вместе, по желанию ― разъезжаться. На паркете вместе днями и часами, в поездках с самолета на самолет, еще и дома… Поэтому бывают свои взрывы (как и у всех, наверное), потом примирения, потом снова взрывы… Улыбайся, улыбайся! [это Ане ― прим. ред.] Вот только вчера взрыв был, сегодня мы уже улыбаемся, посмотрим, что будет вечером… Такая у нас жизнь, страстная.

Анна: Цыганская!

Слава: Да. Мы совершенно не скучаем, сами себя развлекаем, никакого развлечения дополнительно нам искать не нужно...

Если же говорить о том, как найти в себе силы держаться, когда пару не найти… Не знаю, почему, но мне пока везло ― у меня, в общем-то, не было долгих периодов, когда я был без партнерши. Когда я уехал из Украины танцевать за границу еще по любителям, моей партнершей была Джоана Ленис. Вместе мы стали чемпионами Блэкпула, Евпропы и мира. Причем за очень короткий период времени. То есть это было очень продуктивное партнерство, очень! Но психологически нам было настолько сложно вместе! Последние месяцев шесть мы иногда даже «доброе утро» не говорили друг другу, хотя мы жили в одной квартире. То есть настолько напряженно было, что мы утром просыпались, шли в тренажерный зал, потом шли на уроки к нашим педагогам, тренировались и это все, можно, сказать, почти молча. Это просто невозможно! Джоана не понимала, что мне надо, я не понимал, что ей надо, точнее, я понимал, но не мог дать ей это.

Потом я переехал в Соединенные Штаты и танцевал с Кариной Смирнофф. Наше творчество продолжалось пять лет и тоже было очень успешным, мы дошли до второго места, сразу за Брайаном и Кармен. И вроде все было хорошо ― и шоу у нас было много, и преподавание, и танцевание людям нравилось, но как-то разошлись цели и приоритеты.

После этого мне повезло, что я с Леной Хворовой встал в пару, затем ― с Ханной Картунен, это великолепные партнерши. После Ханны ― сразу стали танцевать с Аней. То есть мне как-то везло, не было периода времени, когда я как-то не знал, куда деться.

Анна: У меня тоже получалось так, я тоже долго не ждала. Конечно, это трудно ― всё заново начинать, но, я думаю, надо просто более позитивно на это смотреть. Конечно, никогда не знаешь, что будет впереди, но нужно раскрыться перед будущим и идти вперед.

Ваши цели пока совпадают? Как бы вы их определили?

Анна: Совпадают.

Слава: Танцевать, совершенствоваться, выступать не только в шоу, но и в турнирах, чтобы добиваться какого-то статуса, рейтинга. И, конечно, становиться парой. Чтобы не просто «Аня и Слава танцуют», а чтобы понимать друг друга с полуслова, реагировать на малейшие движения друг друга даже без слов.

Анна: И, наверное, приносить людям радость. Именно зрителям, я сейчас не о судьях говорю. Чтобы, когда они приходят на турнир, им действительно нравилось.

Слава: Есть какая-то определенная ответственность. Нам необходимо развивать свое танцевание, потому что на нас смотрит молодежь, и если мы будем показывать плохое танцевание, они будут стремиться к такому же. И это для развития нашего искусства не очень хорошо.

Странно говорить о плохом танцевании финальных пар профессионалов. На таком уровне уже в принципе сложно подать плохой пример молодежи…

Слава: Мне кажется, нужно не забывать, откуда латиноамериканские танцы произошли. Помнить, что лежит в основе всего этого. Танцы больше уходят в аэробику, все стремятся показать как можно больше, как можно быстрее и сложнее. Это потому, что все стремятся за визуальностью. Но тем самым танец отходит от истоков.

Анна: А хотелось бы показывать отношения мужчины и женщины. Сейчас же в танцах больше индивидуальностей. Когда я смотрю даже на видео сильнейшие финалы прошлого, у меня мурашки по коже, настолько сильно переданы чувства, отношения. Ты видишь глаза, пластику, костюмы ― и видишь мужчину и женщину, танцующих вместе. И не было одинаковых пар, одинаковых эмоций, чувств. К этому надо стремиться.

Слава: Да, сейчас мало кто стремиться взять женщину за руку и повести ее. Все стремятся показать: посмотрите, как я умею работать своим телом, как сильно, активно, и пластично я умею работать бедрами. Я, в принципе, ничем не лучше, но стремлюсь все же по настоящему "танцевать с женщиной". И надеюсь, что молодежь будет стремиться к этому.

То, о чем вы сейчас говорите ― самолюбование ― как раз нередко ставили в вину именно Вам, Слава, в предыдущих партнерствах: зрители часто говорили, что Вы танцуете здорово, но сам по себе, «теряя» партнершу на своем фоне.

Слава: Я знаю.

Вы с этим согласны? Или Вы чувствовали и видели свой танец другим?

Слава: Я могу вам сказать, что я прекрасно понимаю, почему люди так говорили. Даже сейчас ― я посмотрел видео своих выступлений на Кубке Кремля, и не могу сказать, что я выполняю все так, как я это сейчас понимаю. Я еще это не до конца показываю.

Анна: Но все равно ты гораздо больше танцуешь с партнершей. Слава: Хотя после Кубка Кремля многие люди совершенно по-другому стали отзываться, мне это уже приятно. А раньше… Да, видимо у меня это не было приоритетом. Я становлюсь старше, и у меня приоритеты меняются даже в жизни. У меня совершенно другое видение многих вещей. Не многих, а всех ― у меня всё в жизни как-то перевернулось. Наверное, это сказывается и на танцевании. Так что я совершенно согласен с тем, что говорили. Я не отношусь к этому так: «А кто они такие, чтобы обо мне так говорить?» Я в своей карьере понял одну вещь: те знания, которые у меня есть в голове, не значат, что я все это выполняю. После Кубка Кремля я тоже сам себе во многом не понравился. И самое интересное, что то, о чем я думал, что делаю, я не делаю! Со стороны я этого не увидел. То есть, может быть, я это и делал где-то там у себя внутри, на пять процентов, но для того, чтобы это увидели и зрители, мне нужно делать на сто пятьдесят процентов. Это как в театре: чтобы грим был хорошо заметен из зала, нужно наложить его гораздо больше, чем в обычной жизни. Иначе на сцене ничего не будет видно. Точно так же когда я иногда танцую, я могу чувствовать, что мне удобно, комфортно, отлично, а потом со стороны смотришь ― ты ничего не видишь. Это значит, что все нужно делать намного больше.

Анна: Ну, ладно, ладно, не критикуй себя…

Слава: Но это правда. Так что я прекрасно понимаю, почему так говорили. Может, я и делал что-то, как мне казалось, но со стороны этого не было видно. Ну, и приоритеты меняются, как я сказал уже. Но я хочу сказать, что и зависти у людей много, поэтому всегда будут что-то говорить. Завистливые люди и сейчас найдут, что сказать.

Анна: Важно, что в противовес таким людям всегда найдутся те, кто поддержит. Когда я чувствую вокруг меня какую-нибудь негативную энергетику, я всегда стараюсь позвонить моим родным, или, например, иду в Facebook и знаю, что там много людей, которые с открытым сердцем пойдут мне навстречу. Главное, не зацикливаться на чем-то негативном.

Слава: С другой стороны, негативные отзывы делают нас сильнее, дают нам стимул. Если бы все говорили «Ах, как классно они все делают!», то можно ж и в спячку уйти зимнюю. Хорошо, что есть те, кто дает нам положительную энергию, и хорошо, что есть те, кто дает нам негатив. Потому что действительно становишься сильнее в России.

В России? А в других странах не становишься?

Слава: Первое, с чем я столкнулся, когда переехал из Америки в Россию, от чего у меня был упадок в моей карьере ― я перестал верить в себя, когда почитал, что обо мне написали в интернете. Они меня раскритиковали так, как будто я вообще полный начинающий, как будто я вообще ничего не умею делать. У меня был шок, и я с этим не мог в том момент справиться. Я морально упал. Потом, со временем, я начал выкарабкиваться, и сделав шаг назад, я теперь стараюсь сделать два шага вперед. Закаляет все-таки наша атмосфера!

Атмосфера в других странах иная? У вас большой опыт танцевания за границей, с партнерами из других стран. Есть ли заметная разница в танцевальной среде?

Анна: Я за США не танцевала, но, по-моему, там все русские, поэтому, наверное, большой разницы нет.

Слава: Да нет, русские там и русские здесь ― это разные вещи. Здесь люди всегда начеку, наготове активно реагировать. Жизнь заставляет здесь быть всегда в тонусе. В Америке все моментально расслабляются, проходит полгода, и народ просто размякает. Здесь конкуренция совершенно другая! Она, может быть, не всегда здоровая, но, тем не менее, любая конкуренция стимулирует тебя к действию, к прогрессу.

Слава, а своим домом вы сейчас ощущаете Россию или Украину?

Слава: У меня предки цыгане, и, видимо, это сказывается, я привыкаю к новому месту быстро. Если я где-то поживу больше шести месяцев, я уже ощущаю это место своим домом. Я даже в Японии пожил неделю в отеле ― уже чувствую, что я дома. Мои родители одиннадцать раз переезжали с квартиры на квартиру, из города в город в моем детстве, до тех пор, пока я уехал в семнадцать лет. Поэтому я привык к перемене мест, привык быстро знакомиться с новыми людьми, находить общий язык. Сейчас в Москве я чувствую себя дома. И меня не тянет жить куда-нибудь в Нью-Йорк. Мне нравится приехать в Нью-Йорк на недельку, на две, просто с друзьями увидеться, погулять, на мюзикл сходить, но не жить. Для «жить» я ничего, кроме Москвы, сейчас не вижу.

Хочу спросить о форме имени. «Славик» ― это все же уменьшительно-ласкательная форма имени Вячеслав, Слава или это полная форма украинского имени? Если первое, то почему не Вячеслав?

Слава: Это от Слава, по паспорту я Вячеслав. Просто когда я уехал в Бельгию, меня так называли ― в 22 года это звучало нормально. Мама Джоаны, регистрируя нас на турниры, стала регистрировать меня именно как Славика. И все иностранцы выучили меня как Славика. Теперь уже сложно поменять. Я пытался, но когда говорят «Слава» или тем более «Вячеслав», за границей не понимают, о ком вообще речь.

Анна: Я сначала даже думала, что Славик из Словении или что-то в этом роде, не знала, что это русское, украинское имя.

Слава: У меня еще фамилия на английском пишется через Y ― четыре Y в фамилии! Никто прочитать этого не может. Еще не было случая, чтобы человек, который смотрит мой паспорт, ― даже в аэропорту ― не спросил, как это читается. И в Америке ребята, когда еще меня не знали, подходили и спрашивали, что у меня за фамилия и откуда я. Я говорил ― из Киева, а читается всего лишь ― Крикливый. Так повелось просто, и поменять сложно. Правда, сейчас иногда меня стали называть Слав.

Верно ли, что за такими хлопотами, как смена партнеров, стран, некогда обращать внимания на политику? В профессионалах меньше мешают такие вещи, как «запретные» турниры, что нередкость в любителях?

Слава: Да в профессионалах тоже есть… Может, не так открыто. Выходишь на турнир, смотришь на судейскую панель ― и можно не танцевать, все предсказуемо. Редко когда получаются сюрпризы. Очень скучно.

Анна: Ну, может, на Блэкпуле могут быть сюрпризы или на International.

Слава: Ты за последние лет пять много видела там сюрпризов?

Анна: Не видела. Но хотя бы надежда есть…

Слава: С другой стороны, да, надежда есть, потому что Майкл с Джоаной смогли выиграть и Блэкпул, и чемпионат мира, хотя есть и у них свои недоброжелатели. Так же и Брайан с Кармен, девятикратных чемпионов мира: у них в карьере не все было гладко, но они все смогли преодолеть. Наш совет: занимайтесь своим танцем и не думайте о политике.

Проблема еще в том, что и технические принципы танцевания все интерпретируют по-разному. Как можно выявить чемпиона?! Вот Майкл с Джоаной сейчас чемпионы. Но не все могут согласиться с их принципами танцевания, хотя продукт, который они в итоге показывают, убедителен, может, убедительнее, чем у других. Они однозначно очень станцованы и, повторю, показывают до конца убедительный продукт.

Кто первый для вас сегодня?

Слава: Заранее не могу сказать, это зависело бы от того, как пары выступят в день турнира. У каждой пары есть что-то, что стоит отметить.

Но какие пары вам нравятся?

Слава: Как пару я сегодня никого не могу выделить. Только отдельные танцоры нравятся. Очень нравится Франко Формика, нравится Сергей Сурков. Очень нравился наш великолепный танцор Дима Тимохин. А из девушек… Я не говорю про Аню, но из других никого не могу выделить, кто бы нравился. В прошлом ― да, великолепные танцовщицы: Гейнор, Вибека, потом ― Кармен…

Чего не хватает партнершам сегодня?

Слава: Быть женщиной. Не оттренированной лошадкой, которая выполняет технические какие-то вещи. Смотришь ― всё, вроде, делают, но… Однозначно, оба в паре должны пятьдесят на пятьдесят работать на взаимодействие, не ждать, пока другой подтолкнет. В паре у каждого своя главная роль, партнер, конечно, танцует не со стулом или роботом, но такое ощущение, что девушки пытаются сегодня соревноваться в скорости и силе с мужчинами. Получается такой унисекс... Я считаю, что мужское танцевание сегодня сильнее, чем женское.

Мы уже говорили о реакции зрителей на начало вашей совместной карьеры. Что хотелось бы сказать в ответ на оценку вашего танца болельщиками?

Слава: Всем, кто сказал какие-то хорошие слова в наш адрес, хочется сказать огромное спасибо, в первую очередь, не за то, что это именно хорошие слова, а за то, что они не держат их в себе, за то, что высказывают это, что дают нам подтверждение, что мы на правильном пути. Ведь чаще люди плохое выскажут, а хорошее подумают, но промолчат. А для нас это важно! Я в интернет захожу очень редко, но когда захожу и читаю, у меня волосы дыбом становятся. Столько неправильного, неточного, люди просто не знают ситуации и позволяют себе высказываться, не зная ничего. Было бы правильно, если бы люди высказывали свое мнение открыто, а не под псевдонимами. Тогда многие постеснялись бы всякий раз писать то, что они пишут. Было бы честнее. Так что искреннее спасибо тем, кто не только недостатки находит, но и о хорошем говорит.

Анна: Особенно ценно для нас, что хорошие слова говорят именно в начале нашей карьеры. Ведь пара редко выстреливает сразу, и мы также не можем сказать, что мы выстрелили. Но огромное спасибо за то, что люди верят в нас. А что от нас зависит, чтобы показать танец мужчины и женщины, чувство, красоту, мы будем стараться делать.

Елена Укусова

Что осталось за кадром